Святитель Феофан Затворник и вор Промокашка

святитель Феофан Затворник (1815-1894)

Я как-то уже писал о том, что в дискуссиях о начале бытия мира и живой материи мне иногда приходится слышать следующий совершенно некорректный аргумент. «Поскольку даже я, — говорит мне мой оппонент, — сделал бы это лучше, мир — это не результат творчества всемогущего Создателя, а некая флуктуация» (правда, неизвестно чего). Это, по сути, аргумент Промокашки из к/ф «Место встречи изменить нельзя»: «Это и я так могу!»

Ранее я изложил внешние научные доводы в опровержение этого заявления. Обратимся теперь к слову святых, приоткрывающему духовный смысл происходящего. Вот что говорит по этому поводу великий русский святитель Феофан (Говоров), затворник Вышенский в «Мыслях на каждый день года»:

«Пытливость — щекотание ума; не истина дорога ей, а новость и особенно эффектная. Оттого она нередко не довольствуется самою истиною, а среди нее ищет чего-либо особенного, а выдумав это особенное, она на нем и останавливается и других привлекает к тому. Истина тут становится назади, а впереди стоит своя выдумка. В наши дни такова замашка немецкого ума. Немцы помешались на том, чтобы выдумывать. Всю область истины Божией, как туманом, закрыли своими выдумками. Возьмите хоть догматы, хоть нравоучение, хоть историю, хоть слово Божие — все так загромождено выдумками, что до истины Божией и не доберешься. А между тем, они их интересуют, и тех, кто одного с ними настроения. Истина Божия проста; гордому ли уму заниматься ею? Он лучше свое выдумает. Это эффектно, хоть пусто и слабо, как сеть паутинная. Что это так, просмотрите нынешние теории мироздания: они походят на бред сонного или опьянелого. А уж как кажутся хороши изобретателям! Сколько тратится на это сил и времени — и все понапрасну! Дело совершилось просто: «рече, и быша; повеле, и создашася». Лучше этого решения никто не придумает.»

Как здесь все просто, ясно, глубоко, целомудренно и догматически чисто. Воистину просветитель и святитель!

«Ну что, наш дорогой Промокашка? — скажем мы такому горе-ученому. — Смогли бы Вы хотя бы повторить эксперимент: «рече, и быша; повеле, и создашася»?!»