Часто приходится слышать упрёк в том, что разумнотворщики вводят в объяснения наблюдений лишнюю сущность, то есть интеллектуального агента. Стандартная объяснительная процедура, с которой нас приучают работать сызмальства, состоит в понимании некоторого "простого" X с последующим сведением "сложного" Y к понятным и простым X. Я ничего не имел бы против такого подхода и в случае ID, если бы не одно важное обстоятельство.
Дело в том, что существует целый класс феноменов, объяснение которых без введения интеллектуального агента проблематично. Это не означает, конечно, что таких объяснений нет, однако к их качеству возникает всё больше претензий со стороны всё большего числа заинтересованных специалистов.
Приведу конкретный пример. Упрощённая картина, приписывающая всё наблюдаемое биологическое разнообразие незатейливой схеме NS+RV, больше не может быть признана удовлетворительной, по замечаниям самих же биологов. К этой схеме возникает всё больше вопросов и у инженеров, специалистов по теории информации и др. Мотивация таких специалистов, их конфессиональный состав и религиозно-философские предпочтения имеют второстепенное значение в том, что касается выдвигаемых ими вполне обоснованных претензий научного плана. Вот несколько примеров таких претензий:
- Биолог Е.Кунин говорит о гигантских скачках вариаций биоформ, приписывая их, правда, всё той же эволюции, но сам факт признания возможности скачкообразных изменений отраден, хотя атрибуция и неверна,
- Выдающийся химик Ф.Скелл задаётся вопросом, нужна ли вообще теория Дарвина биологу в реальной работе,
- Биолог К.Хантер анализирует предсказания синтетической теории эволюции на предмет их соответствия реальности,
- Биолог М.Бихи утверждает, что в реальности эволюция идёт только по пути закрепления деградации биофункции в популяции.
К особому классу феноменов, о которых я упомянул, относится всё, что характеризуется так называемой функциональной сложностью. Функцией называется способность рассматриваемой системы производить определённые действия (например, способность белка вступать в реакцию, способность калькулятора производить вычисления, способность гвоздя забиваться в древесину и т.д.).
Для оценки сложности функции вводится язык описания исследуемой системы S, а также рассматривается отношение числа строк описания S, соответствующих интересующей нас функции, к числу всех возможных строк не более определенной фиксированной длины. Функциональная сложность есть —log2 этого отношения (подробнее см. здесь).
Порог количества функциональной информации, по превышении которого некоторая система считается сложной, оценивается эмпирически таким образом, что нулевая гипотеза о неинтеллектуальном происхождении системы статистически исключается (согласно методу Р. Фишера статистического тестирования гипотез). Для живых организмов этот порог составляет 140 функциональных бит (следует учитывать, что это не шенноновские биты).
Как выясняется:
- Живые организмы являются примерами сложно-функциональных систем (точнее, они могут моделироваться такими системами).
- За исключением 1. все остальные примеры таких систем в обозримой вселенной исчерпываются заведомыми артефактами. Да, конечно, артефакты могут быть сравнительно просты и даже нефункциональны (например, пятно краски на полу, которое по неосторожности оставил маляр), но у нас идёт речь именно о сложных функциональных артефактах (рис.1).
- Всё остальное наблюдаемое в мире - либо нефункциональное, либо функциональное и простое. Для дотошных математиков: нефункциональное есть функциональное со следовым (или нулевым) количеством функциональной информации.
 |
| Рис.1 Жизнь как сложно-функциональный артефакт |
Появление сложной функции невозможно адекватно описать без привлечения целенаправленной интеллектуальной активности агента. Почему? Потому что неинтеллектуального появления сложной функции не наблюдается.
